Холодно, пустынно, мертво. Северное сияние вспыхивало и горело так правильно, что можно было с точностью рассчитать, в какую минуту свет усилится и в какую ослабеет. Посреди самой большой пустынней снежной залы находилось замёрзшее озеро. Лёд треснул на нём на тысячи кусков, ровных и правильных на диво. Посреди озера стоял трон Снежной королевы; на нём она восседала, когда бывала дома, говоря, что сидит на зеркале разума; по её мнению, это было единственное и лучшее зеркало в мире.

Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого, – поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое сердце его стало куском льда. Кай возился с плоскими остроконечными льдинами, укладывая их на всевозможные лады. Есть ведь такая игра – складывание фигур из деревянных дощечек, которая называется «китайскою головоломкою». Кай тоже складывал разные затейливые фигуры из льдин, и это называлось «ледяной игрой разума».

В его глазах эти фигуры были чудом искусства, а складывание их – занятием первой важности. Это происходило оттого, что в глазу у него сидел осколок волшебного зеркала! Он складывал из льдин и целые слова, но никак не мог сложить того, что ему особенно хотелось, – слово «вечность». Снежная королева сказала ему: «Если ты сложишь это слово, ты будешь сам себе господин, и я подарю тебе весь свет и пару новых коньков».

Прежде чем отправиться в путешествие для познания дикого Сумеру, что обещало стать концентратом информации, не фильтрованной и наглядной, Кэйя решил в первую очередь добраться до одного из местных городов, дабы понять общую ситуацию, правила и понятия, а там и до столицы. Просто чтобы знать, каковы тут проблемы, кто основные сумасшедшие, что есть легально и, конечно же, во имя ознакомления с основными действующими группами: по обе стороны как закона, так и власти. Что, с учётом социальных навыков, ума и способностей  бывшего капитана в целом не заняло много времени. При условии же, что на местных своей внешностью Альберих походил куда больше, чем в Монде — это стало ни то намёком о том, куда копать, ни то знаком, мол, не зря приехал.

Что Академики — типы мутные, понятно стало почти сразу, и дело даже не в прежнем опыте собственного бытия в системе управления (т.е. её подноготной, везде одинаковой). Потому что ценность информации — вполне себе в духе Кэйи, он этого не оспаривал, вот только местный подход... сомнителен. Ограничен. Не слишком рационален. Полный иерархии и ограничений, которые не преодолеть. А ещё походило на сохранение власти с фильтрацией информации, а не простор, полноценное развитие и работу с наслаждением. Впрочем, иного не ожидалось: народы, в каком угодно виде следовавшие за архонтами, их творениями и наследием, по определению обречены на заблуждения и неуспех. Обратно просто не бывало. И тем не менее, сие являлось реальностью Тейвата и тем, с чем Кэйе приходилось неизменно иметь дело и, собственно, жить-уживаться. Иного более просто не осталось. Настоящее величие и свобода мысли похоронены и разрушены за успех.

Задумка Акаши могла показаться самой по себе полезной и, вроде бы как, подразумевавшей некое равноправие и развитие людского ума, но... Разумеется, ничем подобным не оказалась. Очень масштабная и интересная идея, ведущая к столь сокровенному и абсолютному знанию — звучало величественно. Но ведь абсолютное знание — это то, за что Селестия карала и показывала своё истинное лицо. Значит, даже если речь шла об Ирминсуле, на всё это наложены ограничения и некий градус конкретного взгляда, ведь ни один архонт — из семи точно — не являлся единственно-всесильным, способным принять в себя и взвалить Ирминсул на плечи. Даже если речь шла о столь огромном и когда-то могущественном месте, как Сумеру. Или Кэйя всё-таки ошибался? Что же, не стоило винить его в однобокости: исправить ситуацию и попытаться изменить своё мнение об Акаши он правда пытался. Просто так получилось, что не получилось.

У местных ведь тоже имелось некое заболевание, приводившее к постепенной деградации. Кэйя встретил несколько подобных людей, однако информация от них всех разнилась: ответы, поговаривали, мелись в джунглях, в то время как города, информационное поле которых в основном контролировалось Академией, в этом смысле не очень полезны, если только не уметь налаживать контакты (Альберих умел, спасибо). Что-то не то с Древом или около того — запомнит, проверит, подумает, а важно ли данное знание для его дела в принципе. Однако может ли быть так, что Акаша не сработала потому, что Кэйя тоже болен? Не тем, чем местные, но тоже вполне себе проклятьем от чего-то извне. Неподконтрольного Семерым и-или Селестии, а оттого с ходу "схлопывающимся", сталкиваясь с тем, что потенциально опасно или непонятно? Ведь его "болезнь" — это не проклятие Селестии и не болезнь самой системы или Ирминсуля, но нечто иного порядка, дарованное не ими. Или дело в том, что за всеми следила Академия, вручную ограничив доступ для Кэйи? Или Акаша улавливала неверие? Что-то ещё? Альберих не имел достаточно информации, чтобы быть способным делать выводы или точные предположения; что раздражало, но было как было. По факту, к примеру, те же капсулы знаний его в самом деле заинтересовали, от них могла бы быть польза и всё такое. Но если Акаша отказалась работать, не вызывая ничего, кроме подташнивания и гула в голове, словно Кэйя выпил дешевого некачественного вина — так тому и быть. Приходилось обходиться без неё, в каком-то смысле имитируя бытие пустынным человеком, где Акаши также не использовали, насколько мужчина понял по разговорам. И ничего, что до пустыни ещё не добрался и даже там не бывал ни разу: туда надо в последнюю очередь, ведь вся самая древность и, кажется, наиболее продвинутые цивилизации пошлого, возможно даже со следами Родины, скрывалась в песках. Кэйя ещё не дорос; ему стресса и вызовов хватало и здесь.

Отсутствие Акаши давало свободу, но и требовало изворотливости, ведь информацию получать-добывать всё равно надо было, как и взаимодействовать с окружающими. Но, в первую очередь, двигаться по намеченным потребностям, раз цель как таковую Кэйя, увы, пока не сформулировал. Доступ если не к данным Академии, оберегаемым от людей простых, недостойных, то к чему-то общественному, может даже не материальному, подсознанию, в конце-то концов, к Ирминсулю или его частям, раз на том держался дендро архонт — иметься должен. Приоткрытая дверь, что здесь ближе, чем в других местах, но не находившаяся во владении кого бы то ни было, как само Древо — или так. И если альтернативным способом приближения — с одной стороны — и обхода не работавших для Кэйи по неизвестным причинам механизмов — с другой — была необходимость, скажем, что-то выпить, покурить, наесться грибов или сделать всё и сразу — да будет так. В джунглях имелись спецы по этому делу, как выяснил, однако они же — выходцы оттуда и носители видоизмененных, но все-таки около практик — мелись и в городах, куда периодически возвращались, не отрывая себя от мира полностью. И даже на этом зарабатывая. Разумеется, вне стороны закона, что для Альбериха хорошо, ибо сбивать в подобном "плату" и быть убедительным — его талант, к коему ни Бездна, ни Глаз Бога не причастны.

Возможность приобщиться к альтернативному способу не нашлась сразу и потребовала некоторого времени и поисков, но кто ищет и старается, тот всегда найдёт и получит. Потому несколько интересных визитов, немного теории там же, пропущенной через внутренние фильтры скептицизма и аналитики, грибы в сомнительной пропорции с чем-то ещё более сомнительными, и вот в пригороде Сумеру Сити, в одном из арендованных окраинных домишек, развернулась целая процессия ни то на часы, ни то на сутки.

Настрой у Кэйи был серьезный, потому что он знал, чего искал и более не мог жить в вечных вопросах, мучивших его, что скапливались и стали грузом невыносимым, сколько бы много "поводов жить" и людей кругом он не приобретал. Потому скепсис, неверие — что угодно — могло остаться в голове, но вовсе не вело каэнрийца. В конце-то концов, его народ сосуществовал с Имрминсулеми тысячи лет, взаимодействовал, имел некое партнерство, черпал знания и оберегал. Туда возможно достучаться, точно ведь в курсе, и если информации о Кэйе не было у людей, у самой истории, как не имелось более и его Родины, то у Древа должно было иметься хоть что-то. Даже если и от него тоже Альберих был сокрыт на долгие пятьсот лет небытия (капитан полагал, что это могло стать одной из причин отказа Акаши работать: возможно, та попросту отказывалась воспринимать Кэйю, не зная, что он за часть системы, некая ошибка и сбой, и это подразумевало перекрытие и ограждение от системы).

В конце-то концов, сие не первая подобная "сессия" Кэйи, что прежде выходили очень короткими, едва ли запоминавшимся.

Он не считал, сколько прошло времени, да и если верить тем практикам, что теперь испытывал на себе, оно очень быстро переставало иметь всякую ценность или важность. Что оказалось правдой: даже если дело в токсичных свойствах настойки, они имели место быть и по факту работали над тем, чтобы очистить голову от лишнего; т.е. почти от всего, даже от части когнитивных и пространственно-воспринятийных функций, видимо. В какой-то момент ощущения начали проявляться более интенсивно и становиться странными, в самом деле напоминая ни то транс, ни то глубокое опьянение, ни то некий выход из тела, при том что от него не отрывался. Та_другая часть Кэйи в этом всём затаилась, замерла и крепко вцепилась когтями, однако не сопротивлялась и проявляла голодное любопытство, страстно желая добраться и зайти дальше. И когда сначала запахло каменными цветами, после сырой землей, а затем и холодом совершенно пустой пещеры, словно бы воплощавшей зарождение ветра — непонятно (прежние несколько медитаций где-то на этом моменте и обрывались). Кэйя разве что обнаружил себя в странном, но величественном месте, так похожем отчасти на Сумеру, но во многом — на Родину.

Корни, коим разве что полагалось быть сверху вниз, шикарная крона — это казалось безумно знакомым, хотя и сильно отличным от той исконности, которую сейчас словно бы вытрясла память, заработавшая судорожно, подобно самой быстрой из имевшихся технологий. Как было в памяти и что оказалось сейчас — мылось, размывалось, путалось. Однако ощущения, исходившие тогда, как и те, имевшиеся сейчас — они такие схожие, что каэнриец словно нырнул в собственное прошлое. Наголову ледяная вода, куча мыслей, за которые не схватиться, и... совершенное отсутствие паники. Словно ты там, где и должен быть, куда приходил время от времени, и вот снова. Словно тебя ждут каждый раз, и ты знаешь, зачем ждут и зачем ты приходишь. Вот только Кэйя не знал. И вообще-то здесь прежде не был. Он просто искал ответов, вот как раз об этом самом, потому и...

Взгляд спустя целую вечность смог оторваться от величественных корней, забрасывающих в ностальгию того, что запомнил детский мозг, и отдаления этих самых корней, когда всё кругом провалилось в бесконечные звезды, куда более яркие, чем в Тейвате, в темноту куда более выразительную, чем ночное небо. Лишь только спустя какое-то время бывший капитан кавалерии обнаружил себя на том, что испытывал ощущение чьего-то (чуждого) присутствия. Что заставило его всё-таки отвлечься от немого, вызывавшего некоторое онемение лицезрения, и отвести взгляд одного лишь неприкрытого глаза на то, что здесь также было. Как оказалось — это "кого", не "то".

— За тобой недосмотрели взрослые? — обратился с некоторым удивлением к босой девочке, также оказавшейся здесь. Что-то внутри отозвалось на неё настороженностью и отторжением, но... в подобном месте, вернее, в галлюцинации, сне или чем бы оно там являлось, просто так не оказаться. В смысле... откуда-то же этот образ Кэйе надумался, да? Практика говорила, что это место, в котором лишь счастливчик сумеет оказаться, будет весьма конкретно, а значит в какой-то из перспектив там можно повстречать кого-то ещё, наверное. Но... ребёнок? В это время? Вот так? Здесь?

Альберих присел на корточки (в Монде, да и не только, дети его обожали, а с Кли провёл достаточно времени, чтобы адаптироваться к обращению и общению с мелкими), дабы оказаться "видным-равным", а не длиннющей недосягаемой фигурой на фоне девчонки, пускай между ними и имелась некоторая дистанция.

— Ты тоже ждёшь, когда проснёшься? — едва уловимая приятная улыбка.

На самом деле, Альберих без понятия, сон ли это или что. Но если ребёнок практикующих родителей случайно чего-то надышалась, то она вполне могла оказаться в панике или около того. Тогда стоило убедить её в том, что это скоро закончится (в принципе или пробуждением), успокоить и расположить к себе. Кэйя ведь без понятия, как это место-но-не-место способно отреагировать на негатив и панику, выбросить ли тогда отсюда; его нутро и без того ощущало сейчас слишком много иррационального, особенно та его часть, что скрывалась в глазу под повязкой.

«День» Скуало не задался с того самого момента, когда он, не успев вернуться с очередного задания, узнал от Луса, что босс принял новое — «очень экстренное и важное с печатью самого Десятого». Уже в тот момент можно было догадаться, что их ждет какое-то очередное дерьмо, которое придется разгребать без лопаты, чтобы руки глав мафиозных кланов остались чистенькими. Письмо было только за печатью Десятого, видимо, Саваде его подсунули, как что-то незначительное, чтобы он не заметил и подписал. На самом деле его писал Хаято и его «приказы» — приказы, мать его! — были ясны, как трезвый Занзас в будний день. Да и письмо его привез необычный посыльный, который тоже готовился стать частью «операции».

— Сказал бы я, что лучше бы с тобой поехал сюда с Ромарио, потому что подобные вечеринки я не любил еще со своего сопливого детства, — Скуало оперся о широкие перила балкона, наблюдая с высоты второго этажа роскошного особняка за гостями, которые роились вокруг богатого шведского стола, как насекомые, — да только затылком чую, что вас бы привезли обратно в пластиковых мешках с красивой такой открыткой с личными поздравлениями и пожеланиями крепкого здоровья для Савады. Босс любит такие места, но не я. Но и Занзас в твоей компании… пфф!

Скуало повертел в руки бокал с давно выдохшимся шампанским, которое таскал «для вида» в руке уже битый час, потому что понимал, что трезвая голова и твердая рука ему еще могут пригодиться, если придется спасать собственные шкуры. Дино, ловко маневрируя среди кучи сомнительных людей, то и дело подтаскивал его то к одному, то к другому, представляя охреневшему, но не показывавшего вида Скуало всяких банкиров, политиков, воров в законе. Вереница лиц давно превратилась для Скуало, отвыкшего от таких мероприятий в цветную тошнотворную массу, что уже он не выдержал и утащил Каваллоне на балкон, заявив, что эта идеальное место, чтобы «перезнакомиться» со всеми фигурками на этой сраной шахматной доске.

Не всем нравился новый босс Вонголы. Занзас, наверное, был бы первым в этом списке, но последнее время босс то ли смирился с Савадой, то ли нашел с ним общий язык – вообще хрен поймешь настроение пьяного Занзаса. Вернее, Скуало бы сказал, что главные семьи приняли Саваду, а вот обстановка на периферии была куда хуже. Скуало прекрасно понимал, что, чем больше твои владения, тем сложнее удержать их в руках. Каждый мелкий поц мнит себя королем в своем маленьком городке. И, если старый босс спускал с рук подобные вещи, то сейчас, когда молодой пришел к власти, у многих возникают идеи, что можно сместить его, пока он крепко не вцепился в большую пока что для него корону. И после таких размышлений, вечер даже стал казаться интересным.

— Гокудера уверен, что босса хотели отравить? Может Савада по ошибке сожрал печенье Бьянки?

Грано не слыли великими отравителями, держали какой-то паршивый винный бизнес и по личным наводкам Скуало, пару публичных домов на курортах. Они никогда не высовывались, не отсвечивали и были классическими серыми мышами, которые никак не могли повлиять на дела Вонголы. А это значило, что Грано всего лишь вершина айсберга заговора. Поэтому явиться на приём вот так, даже если Дино прислали приглашение на юбилей главы семьи, было самоубийством. Так Дино еще и его, Скуало, притащил. А лицо и меч Скуало знали многие.

— Хорошая вечеринка, — Скуало отпустил бокал, позволив ему упасть в кусты под балконом. – Жаль только крышу точно подпалят в конце пьянки. А ты ведь любил такие званные вечера. Ты на них, как рыба в воде.

Как бы Ванда не хотела оградиться от суеты мира и от всех напастей, но не выходило. Судьба посылала девушке все новые и новые испытания, как бы насмехаясь «Давай, ты же сильная, ты справишься». Так и сейчас идя через горы разрушений, трупов несчастных людей, попавших под раздачу, Ведьма помогала старику выбраться из этого Ада. Но Гончие’ не оставляли ее в покое и все так же норовили напасть, но уже не так рьяно. Возможно, чувствовали силу, превосходящую их, а может и что-то другое. Но больше всего заставило удивиться то, что мгновение и Псы теряют интерес к девушке и старику. Адские гончие’ как будто услышали сигнал, который не слышим для людей. Монстры просто проходили мимо. Данный факт позволил на миг расслабиться.
— Хм…— девушка проводила взглядом удаляющиеся потоки существ, которые буквально несколько минут назад были настроены перегрызть ей глотку. А в голове звучал зов, призывающий присоединиться к чему-то грандиозному и пугающему. Покачав головой, Максимофф попыталась вытряхнуть этот зов из головы. А вибрации, проходящие по земле, поспособствовали тому, чтобы отвлечься.
— Не стоит думать о том, что я вас жалею, — кивнув на ногу нового знакомого Ванда посмотрела назад. — Мы с вами в одинаковом положении и жалости тут нет места.
Возможно, прошлая Ванда, та, что была ребенком, могла проявить жалость. Но жизнь давно показала ей суровую реальность, в которой жалости нет места. Все началось еще с того момента в Заковии, и нет, речь идет не о гибели брата. Все началось раньше, когда их родители погибли, а она и брат чудом выжили. Те, кто запускал снаряды не испытывал жалости, затем появился Альтрон, у которого жалости тоже не было ни к кому. Именно тогда, будучи юной девушкой в руках Гидры, она поняла, что не все заслуживают этой самой жалости, даже в положительном смысле этого слова.
За спиной были слышны тяжелые шаги гиганта, который вот-вот приблизится к ним. Горн не переставал взывать к себе Палача*, и тот не смел разочаровывать «хозяина» стремительно шел ему на встречу снося все на своем пути. Ванда поддерживала нового знакомого, чтобы ему было удобнее передвигаться. Хоть немного, но они ускорились, но этого было недостаточно. Да и еще этот странный зов, что вначале звучал невнятным бормотанием в голове девушки, а сейчас было отчетливо слышно «Выход там».
— Я не одна это слышу? — девушка обратилась к новому знакомому. Зов повторялся как заезженная пластинка, что выводило из себя. Ванда хотела выключить этот зов, желала скорее добраться до того, кто зовет ее и скорее расправиться, чтобы не слышать его в своей голове. Она даже не посчитала то, что старик, идущий рядом мог принять ее за сумасшедшую с таким странным вопросом. Сейчас для Ведьмы это было не важно. Важнее стало то, что рядом образовался сопроводительный кортеж из псов, которые скалили свои уродливые пасти, но нападать не спешили. Складывалось ощущение, что им был отдан приказ о том, чтобы сопроводить их до места назначения в целости и сохранности. Но для чего? Этот вопрос остался без ответа. Из раздумий Ванду вывел голос нового знакомого. Он смотрел в сторону, где были люди. Они бежали в сторону, куда шли и они, а рядом их сопровождали те же псы. Склонив голову на бок, девушка проводила несколько человек взглядом. Остановившись Максимофф отпустила руку старика.
— Они же не должны бежать туда, — это был не вопрос, а утверждение. Взглянув на оскалившихся псов рядом с собой, девушка нахмурила брови. — Я попробую сделать одну вещь, возможно получится. — руки Ведьмы окутало алое свечение, а следом алые нити простерлись к нескольким людям, что бежали ближе всех. Ванда смогла добраться до их разума и заменить то, что они видели до этого. Люди остановились, а затем как будто очнувшись ото сна устремили свой взгляд вокруг. Одна из женщин истошно закричала в страхе попытавшись бежать, и тем самым подвергла бы себя опасности со стороны псов. Но Ванда была не глупа. Быстро среагировав, она оградила тех, кого смогла привести в чувства, а затем ментально направила их в здание, которое было рядом.
— Всех спасти мы не сможем, но хоть этим повезло, — посмотрев на псов рядом, Максимофф усмехнулась. — Вы не тронете нас…Мы нужны живыми…
Переведя дух, Ванда вновь взяла знакомого под руку, чтобы продолжить движение. Хоть и так медленно, но они должны добраться до того места, куда сгоняют людей, как скот на убой.
— Бросить? Ну уж нет! —с этими словами Алая Ведьма поднялась в воздух и протянула руку новому знакомому, чтобы поднять и его в воздух. — Я не из тех, кто бросает в беде. Тем более у нас общая цель.

О красоте и могуществе Луны давно расходились слухи, достигавшие даже такого отдаленного места, как планета Мау. Все знали о том, что Луна и планеты Солнечной Системы образовали сильнейший альянс, а дети владык планет давно должны стать личной гвардией королевы Селены и принцессы Серенити. Никогда прежде не было такого могучего и сильного союза, ведь по большей части каждый старался быть сам за себя, справляясь с Хаосом по мере своих сил, и кто-то выдерживал борьбу, защитив своим сиянием родной дом, а кто-то нет, и погибал под гнетом тьмы.

Артемис давно хотел хоть одним глазком взглянуть на роскошные дворцы Лунного Королевства, да вот только возможности все никак не подворачивалось, да и обучение детей, ему вверенных, тоже отнимало прилично времени. Планета Мау была известна своей двойственностью, люди здесь почитали кошек, а тех, кто мог менять форму из человека в пушистое создание, можно было пересчитать по пальцам, но к ним относились с особым уважением. Много разных чудес в Галактике, поговаривали, даже, что есть место, где девушки легко могут обернуться парнями, такая текучесть их пола была заложена в самой крови местных жителей.

Приглашение посетить Луну и стать наставником Принцессы Венеры, подписанное самой королевой, было тем, чего Артемис никак не ожидал. Да, конечно, ходили слухи, что одна из жительниц планеты стала фрейлиной Селены, но то, что решили пригласить именно его, а не кого-то другого... С одной стороны возможность лично воспитать лидера королевской гвардии льстила ему, но с другой стороны он прекрасно понимал ответственность, возложенную на него. Задача будет трудна, но разве не в его силах это сделать, раз уж выбор Лунной королевы пал на него?

Тонкий, витиеватый почерк Лунной Владычицы сообщал ему, что сопровождающий Артемиса Сейлор воин может доставить будущего наставника Венеры до границ Плутона, откуда Хранительница рубежей уже сама доставит его во дворец. Уважительно покивав, понимая, что защита Альянса для Королевы превыше всего, молодой человек направился прямиком к хранительнице планеты — Оловянной Сейлор Кошке. Прекрасная дева, с глазами цвета зелени и двумя тонкими черными косами, выгодно обрамлявших ее лицо, приветливо улыбнулась — слава об Артемисе бежала впереди него. Было немного грустно и непривычно покидать дом, но вспыхнувшее в груди желание увидеть Сияющую Луну, гвардию Королевы и знаменитые дворцы и сады Лунного королевства затмило внезапную грусть. В конце-концов, он ведь не навсегда покидал свой дом и в любой момент мог поддаться зову сердца, навестить родину.

Хранительница Плутона поразила его. Одинокий страж на границе Солнечной Системы, охраняющий хрупкий мир от происков Хаоса, дева, в чьих глазах отражалась мудрость веков, юная телом, но древняя душой. Несмотря на то, что она была единственной жительницей своей родной планеты, Плутон весьма гостеприимно предложила ему остановиться в своем замке, но Артемис вежливо отказался. Он был уверен, что Королева уже озаботилась о его покоях, и к тому же, ждать он не любил, предпочитая выполнять все дела по мере поступления. Плутон уважила его выбор, и ее с виду хрупкая ладонь крепко сжала его руку, помогая с телепортацией в Лунное Королевство.

От сияния хрусталя и серебра вокруг захватывало дух — Луна оказалась еще прекраснее, чем в самых смелых мечтах Артемиса. Улыбнувшись на прощание Хранительнице Рубежей, молодой человек, сопровождаемый стражей, проследовал в тронный зал, где уже ждала его Селена. Об истинном возрасте Королевы ходили разные слухи, но даже они не могли передать всей ее красоты и статности. Поклонившись с легкой улыбкой, Артемис назвался и сразу прояснил для себя основные моменты по своей подопечной. Венера слыла бойкой, неунывающей, но в силу юного возраста легко отвлекалась. Мягко покачав головой, он представил себе шумную, яркую девчонку и мысленно составил набросок ее обучения. Встреча была назначена через несколько дней, на торжестве в честь личной Гвардии Лунного Королевства.

***

Тихая музыка, любопытные взоры, благоухание живых цветов (неужто они с Земли?) — все это сопровождало Артемиса на пути к прекрасной владычице в назначенный день. Народу торжество собрало немало, но к сожалению, на приеме также не оказалось его соотечественницы, с которой он жаждал познакомиться, но в силу своего воспитания и манер не смел искать с ней встреч лично, лишь тайно лелеял надежду встретить ее в коридорах дворца.

Венера понравилась ему сразу — эти наполненные удивлением синие глаза, звонкий голос и аура силы, что окружала юную воительницу — все это делало ее замечательной будущей ученицей, Артемис нутром чувствовал, что из нее выйдет толк. Улыбнувшись уголками губ, прижав одну руку к груди, коснувшись ткани своего привычного белоснежного одеяния, он тепло отозвался:

— Рад встрече, Принцесса. И рад, наконец-то, лично познакомиться со своей ученицей.

Что-то происходило.

Вообще возникало такое ощущение, что мир менялся. Еще не так давно Владислав мог праздно рассуждать о том, что современные охотники их никак не беспокоят, как и люди. для обывателей вампиры стали красивым мифом, красавчиками с глянцевой обложки, о смертельном поцелуе которого мечтали все юные особы от пятнадцати лет. Мир давно изменился и не боялся существ ночи. Наверное, по этой причине жить стало намного проще. И охотники приняли правила игры. Все они — и люди, и вампиры — часть, звенья пищевой цепи. Что такое, если вампиры заберут раз в несколько дней парочку людей? Проще терпеть таинственные исчезновения людей, чем настоящий мор, чуму и проклятие, которые могут устроить вампиры, если выйдут из тени.

Но мир изменился — Влад практически чувствовал это в воздухе.

И нет, виной тому был не молодой виконт Кролок, который внезапно появился в этом замке и наделал тут шума. Может быть, это даже полезно бывает, когда в тихий мир врывается какая-то буря. Или же  проще это сравнить с камнем, который бросили в тихий пруд, а потом наблюдать, как рябь идет по воде, изменяя и искажая красивую зеркальную гладь пруда. Возможно, это и произошло. И Дракуле было неспокойно. Нет, он не боялся и прекрасно знал, что может дать отпор любому незваному гостю, тем более простому смертному. Он был вечен. И никакие колья, кресты и чеснок ему были не страшны. А жены... да что с них? Придет время и граф, картинно пострадав, найдет им достойную замену. Тем более, они сами от него устали. Его жизнь с невестами напоминала жизнь мужа и жены, которые дожили до золотой свадьбы и просто жили рядом, потому что привыкли друг к другу. И Владислав мог бы простить им вольность и какие-то низменные увлечения, но никак не предательство.

Когда Анна появилась в его скромном убежище, Владислав все уже давно знал. Жизни его невест тянулись к нему тонкими красными нитями, словно бы кровеносные сосуды, связанные с его черным сердцем. Он мог видеть и чувствовать все. Верона сбежала и, скорее всего, прельстилась молодым виконтом. И Анна — его прекрасная и преданная невеста — сейчас говорила о предательстве своей сестры. Дракула прижал к себе девушку и коснулся легким поцелуем ее пальцев, а потом позволил ладони невесты заскользить по его щеке, словно бы она была живая и он наслаждался тем, как по ее жилам течет кровь. Но Анна была мертва... наверное, это Дракуле и нравилось в ней больше всего. Смерть облагородила Анну, сделала ее вечно прекрасной. Не осталось больше той самой смутьянки, которую так любил Ван Хельсинг. Это уже была его жена, жизнь которой он мог бы забрать по одному щелчку пальцев.

— Я прекрасно знаю о том, моя дорогая, что Верона нас предала. Она покинула нас и, если рискнет вернуться, то я буду очень и очень зол, — Дракула улыбнулся одной из своих ледяных улыбок.

Нет он не ревновал и не презирал Верону за то, что она осмелилась вот так от него сбежать. Дракула не испытывал ничего к своим женам. Скорее, это было чувство, которое больше походило на неприязнь и уязвленное самолюбие. Дракула был главным в этом месте. Жизни его жен принадлежали ему, как и они сами. А, значит, выход и обретение свободны можно было получить только через смерть. Дракула встрепенулся, словно бы прогнал мысли о наказании неверной жены, когда услышал слова Анны о том, что у замка могут быть люди. Дракула отстранил от себя девушку и подошел к окну, став на массивный подоконник. Мир давно был окрашен в яркие цвета, которые превращали ночь в самый настоящий день. Но сейчас, где-то не так далеко, темное небо, затянутое редкими тучами прорезали прожекторы вертолетов, а там внизу, почти у стен действительно было самое настоящее копошение.

— Они что серьезно решили взять мой замок штурмом? — Дракула фыркнул и его лицо исказилось гримасой злости. Сначала предательство Вероны, а теперь еще и жалкие людишки решили нарушить его покой.

В фарфоровой чашке плескалась янтарная жидкость и мало чем напоминала крепкозаваренный иван-чай. Вермилина чуть морщилась, прихлёбывая огневиски, и широким шагом мерила шестиугольный кабинет. Присесть в её царстве хаоса было решительно негде: все поверхности заведующая отделением волшебных вирусов завалила кипой бумаг и коробками, трещащими по швам от картонных папок; облезлая метла несчастно ютилась за книжным шкафом. Цедрелла оправила идеально сидящий пиджак и внимательно кивнула, пропуская большую часть гневной тирады. Из-под завала у гадального шара торчал хвост. Вполне вероятно, случайно забежавшая поживиться овсяным печеньем крыса узрела воочию восхитительный колдомедиковский бардак и слегла с сердечным приступом.

- ...при всём при этом, мой дражайший братец просит быть помягче с сыночком. С этим двухметровым амбалом, которого бы на троллевы рудники отправить - может, там мозги ему вправят. Бесхребетная детина! Целыми днями мямлит и играется со своей шавкой. Нет, я так скоро сопьюсь. Приехал, называется, племянничек в гости, и остался жить на птичьих правах, а сноха всё заладила: он так восхищается тобой, Вермилина, берёт пример. В жопу бы ржавую палочку ему засунуть, авось и перестанет на свои дуэли таскаться. За встречу пить будешь? В честь Хэллоуина.

Вермилина прищурилась, что-то вспомнила и тут же оборвала себя хохотом.

- Право, я совсем забыла. Такое счастья в обозримой перспективе угрожает тебе двойным размером. Как твоё состояние?

Беременность протекала не слишком-то хорошо, заявила мисс Рочестер, вам бы, миссис Уизли, почаще нас навещать. Вес вы теряете, и эти ваши полуобморочные припадки - скверное дело.

- Стабильное, - Цедрелла добавила сдержанную улыбку. От резкого ржаного запаха огневиски её начало подташнивать, кружилась голова. В кабинете Вермилины стоял стойкий запах пыли. - Знаешь, мне пора, пожалуй. Я обещала Билиусу купить ему... эту жуткую книжку с картинками про говорящие мётлы. Как метла по имени Дженкин мечтает выиграть гонку. Чего только не выдумают, теперь и в субботнем «Пророке» печатают с ними шаржи. Приходится собирать вырезки.

У Вермилины от хохота на глазах выступили слёзы. Они обнялись и обещались вскоре встретиться на бумажных просторах чернильных опусов. В продолговатом коридоре Цедрелле, наконец, удалось вздохнуть полной грудью. К замкнутым пространствам, в особенности многоугольной формы, с начала беременности она начала питать удивительную неприязнь. К тому же, ей предстояло выстоять очередь в больничной лавке - мисс Рочестер рекомендовала совершенно неподходящие для утренней тошноты зелья. К счастью, Цедрелла знала, что ей может помочь.

Голод подкрался незаметно, клацнул зубами и после напал. Пришлось задержаться у буфета. Леденцы с засушенными ипопаточниками и скорпионами соседствовали с лакричными конфетами, но Цедреллу теперь тянуло к пончикам из батата, тыквы и кабачков. 

- Побольше сахарной пудры, - попросила Цедрелла. Объявление по громкоговорителям застало её за тщательным вытиранием пальцев от жирного масла. Ужасы беременности уже настигли её возобновившейся страстью к столь пролетарским блюдам.

Промокнув краешки губ, Цедрелла сдержанно поздороваться лёгким наклоном головы с мисс Подмор. Необходимость поприветствовать завхоза Брукса её избежала. Наверняка кто-нибудь из стажёров залез в хранилище с ядами и напортачил. Она смутно припомнила протоколы - скорее всего, их будут выводить через подвальные помещения. На время её практики в Мунго таких экстренных инцидентов не выпадало.

Первая группа успела скрыться в дверях - оставалось дождаться своей очереди.

«Ты не знаешь, что делает твоё второе воплощение в данный момент, как это вообще возможно»: ни то Синьора в самом деле была искренне поражена этому факту, ни то, напротив. Интонация Розалин не выдавала никаких эмоций, впрочем, как и обычно. В ответ Зандик лишь многозначительно улыбнулся. О причинах этого оскала, Ведьме оставалась лишь догадываться. Кто ж знаешь, что твориться в голосе у этого ученного с ярко-выраженными странностями? И скорее всего, лучше никогда этого не узнать.

---

—  Скучно. —  Пробурчал недовольно Доттори. не зная, чем себя занять на ближайшее время. Материала, с которым можно было работать – либо не было вовсе, либо находился в состоянии «инкубации» и с ними пока ничего не стоило делать – только наблюдать. — Почему же так скучно? —  Поездка в Монд звучала много обещающе, но наделе она не оказалась столь грандиозной. Были моменты, которые искренни развлекли Доктора, но таковых было недостаточно, оттого и оставалось неприятное чувство разочарования. Ко всему прочему, от недостатка материалов и «скукоты», пришлось немного «поиграться» со своим неверным помощником. Путь «игры» с ним, немного развлекли Зандика, но из-за этого, ученому пришлось распрощаться со своим ассистентом. Кому же теперь на этот раз угрожать. — Надо у Арликина попросить нового. Не все ведь в одиночку делать. — Усмехнулся доктор, мысленно еще раз попрощавшись со своим помощником, чьё имя забудет уже через неделю.

— К посольству приближается дилижанс из Мондштата. — Кротко сообщила Снежновна, чьё имя, Иль Дотторе, разуметься даже не пытался запомнить, не желая «перезагружать память». Девушка опустила взгляд в пол, про себя надеясь, что никаких дополнительных вопросов у Предвестника не появиться. Наверно Доктор был самым «тяжелым» из всей организации. Даже с Пьеро было куда проще работать, по крайней мере, у него не могло появиться спонтанного желания провести над тобой пару сотен экспериментов. И никто не мог на учёного пожаловаться, Второму все всегда сходило с рук.

Доктор неспешно подошел к окну, которые выхоли на главные ворота, дабы лично убедиться в полученной информации, что заставило Снежновну с облегчением выдохнуть, мысленно благодаря всех архонтов за эту милость. И в самом деле, к главным вратам посольства Снежной приближался тюремный дилижанс, который охраняли несколько рыцарей Ордо Фавония. Возглавляющего офицера данного отряда, Иль Дотторе тут же узнал. Капитан кавалерии обладал яркими отличительными чертами, особенно для королевства Свободы. Его не так уж тяжело было забить, особенно его острые язвительные речи. Рыцарь говорил складно, и был бы интересным собеседником. Не смотря на острые замечания, в речах офицера не было ничего такого, за что можно было бы «уцепиться». Наверно, Кэйа бы оставил хорошее впечатление о себе, если бы не встал между Предвестником и его развлечением.

— С чем пожаловали? — Хмыкнул Второй, рассматривая дилижанс. Едва ли храбрые рыцари подготовили карету для него, не осмелились бы. Не так уж и просто обвинить в чем-то дипломата в чём-либо, особенно в тяжком преступлении. Там нужно не просто прямые доказательства. Что в карете не находилась Бедняжка Коллеи, почему-то Доктор так же был в этом уверен. Но было бы совсем не плохо, если бы это было именно так. Можно было бы тогда продолжить над ней испытания. Были несколько тестов, которые, учёный бы очень хотел бы провести сразу же, а заодно проверить несколько теорий. Поэтому он и отправил одного своего помощника, по следам подопытного зайчика. Но, если это не за ним, и не Коллея, тогда, что прибыл к ним на «огонёк». — Вечер обещает быть интересным.

— Передайте им, что я скоро спущусь. — Зандик улыбнулся, переводя взгляд на свою сотрудницу, что кротко кивнула, и пошла выполнять приказ. Иль Дотторе снова перевел взгляд на дилижанс, вспоминая огненно-волосого юношу в маске совы. Могло ли быть так, что в тюремном дилижансе сейчас томился Совёнок? Если это и в самом деле было так, значит Мондштат всячески пытается либо прикрыть свой собственный зад, либо заполучить подопытную в свои руки. — Вот негодники.

Самое занятное было в разговоре, это наблюдать за ложью и манипуляции со стороны сэра Кэйи, на которую Иль Дотторе отвечал лишь улыбкой. Капитану кавалерии было многое известно, и он это не скромно демонстрировал ни раз. Офицер знал, что Доктор не может на прямую сказать, о том, что переданным из заключенный, вовсе не тот, кто убил дипломатов. Потому, что это знание заденет целую цепочку «домино», которое должно было привести признанию того, что Фатуи занимаются экспериментами над детьми. Но в эту уловку Альбериха, Предвестник не намеревался попадаться, и вовсе не собирался вместе с капитаном кавалерии Ордо Фавония, проехаться к ним. Уж лучше забрать свой «утишающий приз» и остаться на воле.

---

— Птенчик – птенчик – птенчик… —  С нотами безумия, произносил Второй, спускаясь по винтовой лестницу в темницу посольства Снежной. Было интересно еще раз взглянуть, на самоуверенного юношу из винного погреба поместья Рагнвиндров, которому так мило шли оковы. Жаль, только юноша этого не оценит.

Ничего дурного вообще-то не произошло: мальчишке позволили посмотреть на праздник своих людей, не отходя далеко, что он и делал. Пузыри — это завораживающе, особенно с учётом всей магии и технологий, что делали зрелище ещё более ярким, впечатляющим и оторванным от реальности. И оно всё связано со сладостями, подумать только! Удивительно ли, что Кайя воспринял слова буквально, втянувшись в процесс?

Он даже на людей особенно не смотрел, потому что они хоть и разные да и интересные, отличные от дворцового населения, всё равно оставались лишь людьми, точно также пришедшими сюда за весельем. Схожего в них куда больше, чем отличного, даже если Альберих и выделялся среди них своим... видом и маленьким ростом. Это временно.

Мальчишка только-только нырнул среди толпы у сцены, найдя себе отличное место для обозрения. Только-только уставился на выступление, перенаправив на него всю энергию и внимание. О безопасности Кайя не беспокоился: зачем ему бояться пришедших развлекаться людей? К тому же, Дайн ведь сказал, что будет рядом, что приглядывал и всё такое, а значит, что он непременно позади, всё видел и в случае чего бы вмешался. Не то чтобы за это время у юного Альбериха появилось много поводов ему не доверять. Не как военному и строгому учителю уж точно, вот даже как сейчас — никаких сомнений, что в том числе через спины других людей он будет способен увидеть... Это же Дайнслейф, а у него куча своих трюков, да.

Оттого стало откровенной неожиданностью, когда его схватили за плечо и развернули. Мальчишка даже подскочил, немного испугавшись, ведь ничего подобного не ожидал. Но налёт интереса и внимания к сцене, конечно, в момент не пропал, это так быстро не случалось.

Кайя не очень понял, что сделал не так и в чём причина такого резкого жеста, ведь ещё минутами ранее Дайн был вполне себе расположен. На лице наставника откровенная злость, ну или он не рад, разочарован, испуган — мальчишка пока не очень разбирался в оттенках — в любом случае, видел это отчетливо, а оттого даже затушевался немного. Такой яркий контраст с праздником, и ему стало ни то неловко, ни то стыдно, ни то досадно, что, ну... что-то пошло не так? Вот только что? Растерянный и молчаливый, не очень понимавший, что теперь и отчего, Альберих лишь моргнул, молча поплелся за Дайном. Тот и локоть сжимал сильно. Немного даже страшно стало: прежде Кайя никогда наставника таким не видел. Не этого, по крайней мере. Взрослые вокруг принца-регента вообще всегда держались гордо, сдержанно и не позволяли себе... да буквально ничего, требуя того же от Кайи, редко делая скидку на возраст и подобное. Он слишком юн, чтобы многое понимать и разбираться в причинах подобной требовательности (там и политика, и элементы ксенофобии, между прочим), однако следовал всем научениям и требованиям, насколько мог. Не то чтобы у него выбор имелся. И вот... ну... так?

— Но ты ведь смотрел за мной и был рядом, сам ведь сказал! Я ни с кем не разговаривал и ничего ни у кого не брал. И опасности никакой не было, — потупив взгляд в землю, он всё-таки возразил, потому что успел проникнуться праздником, а теперь не понимал, что именно сделал не так. Непременно виноват именно Кайя, это понятно, но ведь... это ведь Дайнслейф наверное о чём-то задумался или засмотрелся на сладость, отчего упустил подопечного, тот никуда не убегал вовсе, не прятался! Это... нечестно? Или честно? Альберих оставался инкогнито, ни кому своё имя не назвал, ни перед кем не хвастался! Его наверное вообще никто в такой одежде не замечал. Он выглядел отлично от большинства привычного ему круга (таких в замке, кроме него да матери, больше не было), зато схожие имелись на улице среди простых людей. Тогда почему...

Он чуть сжал губы, выдохнув.

— Это нечестно, Дайнслейф. Я... ничего не нарушил, — мальчишка поднял немного растерянный, но полный собственной уверенности в правоте и почти что осуждения взгляд на наставника, звуча совершенно не заикаясь или пугано. Даже если мужчина сейчас и выглядел очень грозно и пугающе. Это нечестно. Просто нечестно.

Еще пару месяцев назад Сет радовался, что жизнь вернулась в привычную колею. Да, грабить банки и богатеньких толстосумов, которые зарабатывают состояние на отмывании денег — не развлечение, но больше ничегошеньки братья Гекко в своей жизни делать не умели. Раз Эль-Рея не существовало, Сет словно поставил для себя задачу накопить как можно больше бабок и рвануть со своей "семьей" куда-нибудь туда, где не спрашивают имен, есть белы теплый песочек, пенное море и такие забавные коктейли с разноцветными зонтиками. Это лучшее, о чем можно было бы мечтать. Да, Сета периодически грызла совесть, что он втянул во все это Кейт, но он бросал ее уже раз и все еще помнил, чем это закончилось. Сета грызла та маленькая коварная совесть с острыми зубками, которая то и дело твердила, что он ломал девушке жизнь. Но уж лучше Кейт будет рядом, чем в очередной раз пересечется на жизненном пути с древними богинями. Сет знал, что, накопив денег, он сможет дать Кейт все, что она пожелает, если это касалось материальных благ, потому что идти за какими-то дарами в ад он в очередной раз не собирался.

Громкие имена братьев Гекко прокатились не только по территории США, но и по всей границе между Америкой и Мексикой. Кажется, даже ходили слухи, что их объявили в международный розыск. но кому нужна парочка домушников, которые словно растворились в ночи? Жизнь для них завертелась своим чередом из путешествий, пьянок, хорошей жизни и грабежа, который добавлял адреналина в кровь. И Сет верил в то, что все хорошо. Но Ричи все равно оставался другим. Его брат всегда был особенным парнем со своими тараканами в голове. Ричи был особенным даже для их алкаша папашки. У Ричи всегда была свое судьба. Очень давно Сет заметил, что брат словно медленно отдалялся от него маленькими такими шажочками. С тех самых пор, как они ограбили тот банк и зарулили в бар в приграничье, Ричи словно растворился на горизонте жизни Сета. И виной тому уже была не Сантанико. Сет и сам уходил к женщинам в своеобразный загул, забывая о семье, общем деле и брате. Ричи не жаловался. Так чего же жаловаться на то, что брат влюбился в вампиршу-стриптизершу? Сет был уверен, что, когда их жизнь наладится и вернется "дуэт Гекко", все наладится. Но Ричи остался другим. Он все еще был мозгом команды, но слишком часто отлучался по своим делам. иногда его не было пару дней, иногда и неделю. Один раз он пропал почти на месяц, а, когда вернулся, ни о чем не желал говорить.
А сейчас пошел уже второй месяц, как Ричи пропал. Сначала Сет думал, что брат где-то сгинул, пока в дороге его не нагнала смска с неизвестного номера, где было написано "Все в порядке. Я в Перу по срочному делу". Кейт, которая с Ричи была более на короткой ноге, как-то обмолвилась, что тот искал какие-то артефакты, на которую тратил баснословные суммы денег, которые Сет честно пытался копить. Но, как Ричи сам заявлял, это его часть, он имеет право распоряжаться ею, как пожелает. На два месяца Сет остался в компании Кейт, которая когда-то уже пыталась скрасить его одиночество. Сет прекрасно понимал, что без Ричи он уже не "один из знаменитых Гекко". Он просто Сет Гекко, у которого нет таких гениальных мозгов, чтобы уметь планировать все наперед. Их папаша был прав — Сет бесполезен, все, что умеет, это махать кулаками и стрелять. На долгих два месяца они застряли на границе, то и дела меняя мотели, чтобы не нарваться на добропорядочных граждан, которые узнали бы их лица с листовок "Разыскиваются". Накопленные деньги таяли, уходя на естественные нужды и потребности, а дело, которое сдвинуло бы их тухлое существование с места, не подворачивалось.

К концу второго месяца, когда сам Сет уже был на грани, он решил, что надо двигаться вперед и, возможно, взяться за какое-нибудь дело в крупном городе, чтобы не зачахнуть в этом болоте. Покупая вечером бургеры в забегаловке небольшого городка, он увидел букмекерскую контору, которая, судя по вывеске, принимала на этой неделе очень большие ставки. Сет понял, что это был их шанс. Пару дней он и Кейт охаживали контору, проверяли наличие камер, считали охрану, прежде чем рискнуть перед отъездом из этого захолустья взять свой небольшой куш. Когда дело было сделано, оставалось только забрать из номера вещи, деньги и оружие и делать ноги. Несмотря на рану в плече, которую то и дело рвалась перевязать Кейт, Сет спешил, не желая иметь дел с местной полицией. Он буквально бежал до номера и, когда достал ключи, понял, что дверь была открыта. Некоторое время Сет, доставший оружие, еще сомневался, стоит ли сражаться с полицией за их пожитки или лучше делать ноги сразу. Но нигде не было и намека на стражей правопорядке. Мотель, что они выбрали, был почти пустым, видимо, из-за обилия клопов и грязного постельного белья, что приходилось спать, не снимая покрывал и верхней одежды.  Сет толкнул ногой двери и отошел в сторону, ожидая стрельбы. Но была тишина. Сет помедлил и осторожно заглянул в помещение. Он был готов увидеть кого угодно, даже Ричи, который "внезапно" вернулся из своей очередной тупой поездки. Но запах духов, витавший в воздухе, явно не принадлежал Кейт — слишком вульгарный для нее. В маленьком номере мотеля их ждала та, о которой Сет уже достаточно долгое время не вспоминал, потому что они оба сказали друг другу долгожданное прощай, надеясь, что никогда не пересекутся.

— Ричи? Мне казалось, вы вместе путешествуете в Перу... или где он у нас там? — Сет кивком приказал Кейт зайти, а потом закрыл двери.  — Что ты здесь забыла, Сантанико? Только не говори, что в тебе проснулись старые чувства к моему брату, и ты решила наладить отношения... ну там типа любовь не прошла и все такое. Ты ведь просто так не ходишь в гости, — Сет подошел к своей постели и достал из-под нее сумку, в которую начал складывать вещи. — Я был бы рад поболтать и выпить чая с медом, но мы немного спешим.